J.2.6 Каковы последствия от проведения радикалами предвыборной кампании?
В то время как у многих радикалов возникнет соблазн согласиться с нашим анализом ограничений предвыборной кампании и голосования, немногие автоматически согласятся с аргументами анархистов относительно отказа от участия в выборах {абстентионизм}. Вместо этого они утверждают, что мы должны сочетать прямое действие с участием в выборах. Таким образом (утверждается) мы можем преодолеть ограничения предвыборной кампании, оживляя ее своей самостоятельной деятельностью. Кроме того, они полагают, что государство слишком могущественно, чтобы оставить его в руках врагов рабочего класса. Радикальный политик откажется отдавать приказы о подавлении социального протеста, как это сделал бы правый, прокапиталистический политик.
Хотя это важные аргументы в пользу радикалов, использующих выборы, они, в конечном счете, не принимают во внимание природу государства и разлагающее влияние, которое оно оказывает на радикалов. Эта реформистская идея имела отвратительный конец. Если судить по истории, конечный результат от использования радикалами выборов состоит в том, что к тому времени, когда они будут избраны на должность, радикалы с радостью сделают то, что, по их словам, сделали бы правые. Например, в 1899 году социалист Александр Мильеран вошел во французское правительство. Ничего не изменилось. Во время производственных споров бастующие «обратились к Мильерану за помощью, будучи убежденными, что с его приходом в правительство государство будет на их стороне. Большая часть этой убежденности рассеялась в течение нескольких лет. Правительство сделало для рабочих не более, чем делали его предшественники; солдат и полицию по-прежнему отправляли для подавления серьезных забастовок.» [Peter N. Stearns, Revolutionary Syndicalism and French Labour, p. 16] Аристид Бриан, другой политический деятель-социалист, был министром внутренних дел в 1910 году и «самыми драконовскими методами подавил всеобщую забастовку железнодорожников. Объявив чрезвычайное военное положение, он угрожал всем бастующим военным трибуналом». [Jeremy Jennings, Syndicalism in France p. 36]. Следует отметить, что эти события произошли в период, когда социал-демократические партии провозгласили себя революционерами и выступали против анархо-синдикализма, приводя аргумент, что трудящиеся нуждаются в своих представителях в органах власти, чтобы остановить использование войск против них во время забастовок!
Изучая британское лейбористское правительство с 1945 по 1951 год, мы обнаруживаем те же действия. То, что часто считается самым левым лейбористским правительством за всю историю, использовало войска для подавления забастовок каждый год своего пребывания у власти, начиная с забастовки докеров через несколько дней после того, как оно стало новым правительством. Опять же, в 1970-х годах лейбористы использовали войска для подавления забастовок. Действительно, Лейбористская партия использовала войска для подавления забастовок чаще, чем Консервативная партия.
Многие обвиняют в этих предательствах людей, избранных в органы власти, утверждая, что нам нужно избирать лучших политиков, выбирать лучших лидеров. Для анархистов нет ничего более неправильного, так как проблема заключается в используемых средствах, а не вовлеченных лицах. Описывая свой личный опыт в качестве члена парламента, Прудон вспоминал, что «как только я ступил на парламентский Синай, я перестал общаться с массами; поскольку я был поглощен своей законодательной работой, я полностью потерял из виду текущие события … Надо было пожить в этом изоляторе, который называется Национальным собранием, чтобы понять, что люди, которые совершенно не осведомлены о состоянии страны, почти всегда те, кто является ее представителем.» Там было «незнание повседневных фактов» и «страх перед народом» («болезнь всех тех, кто во власти»), ибо «народ для власть имущих — враг». [The Anarchist Reader, p. 111] В конечном счете, как утверждал синдикалист Эмиль Пуже, эта судьба была неизбежна, поскольку любой политик-социалист «не мог сломать сложившиеся правила; он всего лишь винтик в машине угнетения, и, желает он того или нет, он должен, как министр, участвовать в работе по подавлению пролетариата.» [цитируется Jennings, см. там же, p. 36]
В наши дни из избранных в парламент мало кто радикал, как Прудон. Представление об использовании выборов для достижения радикальных изменений встречается редко. Такое развитие событий само по себе свидетельствует о правильности анархической критики предвыборной кампании. По сути, предвыборная агитация приводит к тому, что партия, проводящая ее, становится более умеренной и реформистской — она становится жертвой собственного успеха. Чтобы набрать голоса, партия должна выглядеть «умеренной» и «практичной», а это означает, что она работает в рамках системы:
«Участие в политике буржуазных государств не приблизило рабочее движение ни на волосок к социализму, но благодаря этому социализм был почти полностью подавлен и обречен на незначительность… Участие в парламентской политике подействовало на социалистическое рабочее движение как коварный яд. Оно разрушило веру в необходимость конструктивной социалистической деятельности и, что хуже всего, импульс к самопомощи, внушив людям губительное заблуждение, будто спасение всегда приходит свыше.» [Rudolf Rocker, Anarcho-Syndicalism, p. 54]
Это развращение не происходит в одночасье. Александр Беркман показал, как оно медленно развивалось:
«В прежние времена социалисты … утверждали, что они намерены использовать политику только в целях пропаганды … и принимали участие в выборах, чтобы иметь возможность пропагандировать социализм.
«Это может показаться безобидным, но оно стало гибелью социализма. Поскольку нет ничего более верного, чем средства, которые вы используете для достижения своей цели, вскоре сами становятся вашей целью … Постепенно они изменили свой подход. Вместо того, чтобы считать предвыборную кампанию просто средством просвещения, она постепенно стала их единственным способом получения политических должностей, избрания в законодательные органы и на другие государственные должности. Это изменение, естественно, привело к тому, что социалисты умерили свой революционный пыл; оно вынудило их смягчить критику капитализма и правительства, чтобы избежать преследований и получить больше голосов … они перестали быть революционерами; они стали реформаторами, которые хотят изменить положение вещей посредством закона … И везде, без исключения, они следовали одним и тем же курсом, везде они отреклись от своих идеалов, обманули массы … У этого постоянного и регулярного предательства есть более глубокая причина [чем избрание отдельных негодяев] … ни один человек не становится подлецом или предателем в одночасье.
«Именно власть развращает … Повсюду мерзость и разложение в политике доказывают это. Более того, даже с самыми лучшими намерениями социалисты в законодательных органах или в правительствах оказываются совершенно бессильными в осуществлении чего-либо социалистического … Деморализация и потеря первоначальных устремлений происходят мало-помалу, настолько постепенно, что едва ли кто сам этого замечает … [Избранный социалист] находится в странной и недружелюбной атмосфере …. и он должен участвовать в происходящем законодательном процессе. Большая часть этого процесса … не имеет никакого отношения к тому, во что верит социалист, никак не связана с интересами избирателей из рабочего класса, избравших его … когда законопроект, имеющий какое-то отношение к труду. . . вносится. . . его {социалиста} игнорируют или высмеивают за его непрактичные идеи по этому вопросу …
«Наш социалист понимает, что его считают посмешищем [другие политики] … и ему все труднее и труднее получить слово … он знает, что ни своим выступлением, ни своим голосованием он не может повлиять на ход законодательного процесса. … Его речи даже не доходят до общественности … Он обращается к избирателем избрать больше соратников … Проходят годы … [и] несколько … избираются. Каждый из них проходит через то же самое … [и] быстро приходят к выводу … [что они] должны показать, что они практичные люди … что они что-то делают для своих избирателей … Таким образом, ситуация вынуждает их принимать «практическое» участие в процессе, «говорить о деле», соответствовать вопросам, фактически рассматриваемым в законодательном органе. Проведя годы в этой атмосфере, наслаждаясь хорошей работой и оплатой, избранные социалисты сами стали неотъемлемой частью политического механизма … По мере роста успеха на выборах и укрепления политической власти они становятся все более и более консервативными и довольными существующими условиями. Отстранение от жизни и страданий рабочего класса, жизнь в буржуазной атмосфере … они стали теми, кого они называют «практичными» … Власть и положение постепенно заглушают их совесть, и у них нет сил и честности плыть против течения … Они стали наиболее крепким оплотом капитализма.» [Alexander Berkman, What is Anarchism?, pp. 92–8]
Таким образом, «политическая власть, которую они хотели завоевать, постепенно завоевала их Социализм, пока от него почти ничего не осталось.» [Rocker, см. там же, p. 55]
Мы должны добавить, что эти аргументы не являются результатом ретроспективного анализа. Бакунин утверждал в начале 1870-х годов, что в результате замены депутатов из буржуазии на простых рабочих произойдет «то, что рабочие-депутаты, попавшие в условия буржуазного существования и в атмосферу чисто буржуазных политических идей, фактически перестав быть рабочими, становясь людьми государственными, сделаются буржуями и, быть может, станут буржуазнее самих буржуа.» «Пока избирательное право будет осуществляться в обществе, где народ, рабочая масса экономически подчинены меньшинству, владеющему собственностью и капиталом … выборы никогда не могут быть иными, как призрачными, антидемократическими». [Бакунин «Политика интернационала», Избранные сочинения. Том 4, стр. 20; Бакунин «Кнуто-Германская Империя и Социальная Революция», Избранные сочинения. Том 2, стр. 34]. Это означало, что «выбор одного или двух работников … из партии социальных демократов в обще-германский парламент» было «не опасно» и, по сути, было «чрезвычайно полезно для немецкого государства, как громовой отвод, так отдушина.» В отличие от «политической и социальной теории» анархистов, которая «ведет их неуклонно и прямо к полнейшему разрыву со всеми правительствами, со всеми видами буржуазной политики, не оставляя другого исхода, кроме социальной революции», марксизм, утверждал он, «неуклонно втягивает и запутывает своих приверженцев, под предлогом политической тактики, в беспрестанные сделки с правительствами и разными буржуазными политическими партиями, т. е. толкает прямо их в реакцию.» [Бакунин, Государственность и анархия, Избранные сочинения. Том 1 стр. 315 и стр. 296–297]. В случае немецких социал-демократов это стало очевидным в 1914 году, когда они поддержали свое государство в Первой мировой войне, и после 1918 года, когда они подавили немецкую революцию.
Таким образом, история подтвердила правильность предсказания Бакунина (как и его предсказание, что марксизм приведет к правлению элиты). Проще говоря, для анархистов конечный результат от использования социалистами буржуазных выборов будет заключаться в том, что те окажутся (и движения, которые они представляют) в трясине буржуазной политики и влияния. Другими словами, вовлеченные партии будут формироваться под воздействием среды, в которой они работают, а не наоборот.
История изобилует примерами того, как радикальные партии становились частью системы. От марксистской социал-демократии на рубеже 19-го века до немецкой партии зеленых в 80-е годы мы видели радикальные партии, изначально провозглашавшие необходимость прямого действия и внепарламентской деятельности, после прихода к власти осуждали эту активность. Начиная использовать парламент только как средство распространения своих идей, вовлеченные партии в конечном итоге стали рассматривать голоса избирателей более важными, чем сами идеи. Джанет Биэль подытоживает последствия попыток немецкой партии зеленых совместить радикальную предвыборную кампанию с прямым действием:
«Немецкие зеленые, когда-то являвшиеся флагманом зеленого движения во всем мире, теперь должны считаться омерзительно нормальными, как заявляет их фактический босс. Теперь, став местом скопления карьеристов, зеленые выделяются только той быстротой, с которой старые кадры карьеризма, партийной политики и ведения-дел-как-обычно снова изжили себя, сделавшись слабыми и бесполезными, в своей саге о компромиссе и предательстве принципов. Под завесой своих старых ценностей — действительно очень тонкой сейчас — они могут стремиться занять должности и идти на компромиссы сколько душе угодно … Они стали «практичными», «реалистичными» и «ориентированными на власть». Эти бывшие новые левые очень сильно постарели не только в Германии, но и везде. Но тогда, что случилось с СДПГ [Немецкой социал-демократической партией] в августе 1914 года, почему не может произойти с зелеными в 1991 году? Так и вышло.» [“Party or Movement?”, Greenline, no. 89, p. 14]
Таков, увы, конечный результат всех подобных попыток. В конечном итоге сторонники использования политических действий могут только взывать к добрым намерениям и характеру своих кандидатов. Анархисты, однако, представляют анализ государственных структур и других оказывающих влияние факторов, которые определят, как изменится характер успешных кандидатов. Другими словами, в отличие от марксистов и других радикалов, анархисты представляют материалистический, научный анализ динамики предвыборной кампании и ее воздействия на радикалов. Как и большинство форм идеализма, аргументы марксистов и других радикалов разбиваются о скалы реальности.
Однако многие радикалы отказываются усвоить этот урок истории и продолжают пытаться создать новую партию, которая не повторит сагу о компромиссах и предательстве, которою пережили все другие радикальные партии. А еще говорят, что анархисты утопичны! «Нельзя нырнуть в болото и остаться чистым.» [Berkman, см. там же, p. 99] Таков результат отказа (или «дополнения» к предвыборной кампании) от прямого действия как средства изменения положения дел, для любого общественного движения «когда-либо отказаться от своей приверженности прямому действию ради «работы в системе» — значит уничтожить свою индивидуальность как социально-инновационного движения. Это означает раствориться в безнадежном болоте «массовых организаций», которые стремятся к респектабельности, а не к переменам.» [Murray Bookchin, Toward an Ecological Society, p. 47]
Более того, использование предвыборной кампании оказывает централизующее воздействие на движения, которые ее используют. Политические действия рассматриваются как парламентская деятельность, осуществляемая за население его представителями, при этом «рядовым членам» не остается никакой другой роли, кроме как пассивной поддержки. Активно участвуют только лидеры, на них делается основной упор, и вскоре становится само собой разумеющимся, что именно они должны определять политику. Конференции становятся не более чем митингами, когда политики свободно признают, что они будут игнорировать любые решения конференции в случае необходимости. Не говоря уже о слишком частых случаях, когда политики переворачиваются и делают прямо противоположное тому, что обещали. В конце концов, партийные конференции становятся просто подобными парламентским выборам, когда члены партии поддерживают одного лидера относительно другого.
Вскоре партия отражает разделение между физическим и умственным трудом, столь необходимое для капиталистической системы. Самостоятельная деятельность и самоопределение рабочего класса подменяются на руководство из нерабочего класса, действующее от имени людей. Это заменяет самоуправление в социальной борьбе и внутри самой партии. Электорализм усиливает господство лидеров над партией, а партии — над людьми, которых она якобы представляет. Истинные причины и решения проблем, с которыми мы сталкиваемся, затемняются руководством и редко обсуждаются, чтобы сосредоточиться на популярных вопросах, которые помогут им быть избранными. В конечном итоге радикалы «вместо того, чтобы ослабить ложную и порабощающую веру в закон и правительство … на самом деле работают на укрепление народной веры в насильственную власть и правительство.» [Berkman, см. там же, p. 100] Которая всегда оказывалась смертельной для пробуждения духа восстания, самоуправления и самопомощи — тех самых ключей к созданию изменений в обществе. Таким образом, эта резолюция 1870 года испанской секции Первого Интернационала, по-видимому, доказала свою правильность:
«Любое участие рабочего класса в политическом правительстве среднего класса только укрепит нынешнее положение дел и обязательно парализует социалистическую революционную деятельность пролетариата. Федерация [профсоюзов] является истинным представителем трудящихся и должна работать вне политической системы.» [цитируется Jose Pierats, Anarchists in the Spanish Revolution, p. 169]
Вместо того, чтобы пытаться получить контроль над государством по каким бы то ни было причинам, анархисты пытаются продвигать в обществе культуру сопротивления, которая оказывает давление на государство извне (см. Раздел J.2.9 ). И мы чувствуем, что история снова и снова доказывает нашу правоту.
.
Часто задаваемые вопросы об анархизме. (An Anarchist FAQ)
J.2.5 Почему анархисты поддерживают отказ от участия в выборах и каковы его последствия?
