I.5.7 Что будет, если я не хочу вступать в коммуну?
Как и следовало ожидать, никто не будет принужден вступать в коммуну или принимать участие в ее ассамблеях (собраниях). Утверждать иное противоречило бы принципам анархизма. Мы уже указали (в последних двух разделах), почему коммуны вряд ли будут ограничивать индивидов новыми «законами». Таким образом, коммуна будет свободным обществом, в котором будет уважаться и поощряться личная свобода.
Однако как быть с людьми, которые живут в пределах коммуны, но решают не вступать в нее? Например, местный микрорайон может включать в себя домохозяйства, которые хотят соединиться в ассоциацию, а некоторые этого не хотят (это на самом деле произошло во время Испанской революции). Что происходит с меньшинством несогласных?
Очевидно, что люди могут уйти, чтобы найти сообщества, более соответствующие их собственным представлениям о правильном и неправильном, если они не могут убедить своих соседей в обоснованности своих идей. И, столь же очевидно, не все захотят покинуть понравившееся место. Поэтому мы должны обсудить тех, кто решил не искать более подходящего сообщества. Обязательны ли решения коммуны для нечленов? Очевидно нет. Если человек или семья не желают вступать в коммуну (по какой-либо причине), их свободы должны уважаться. Однако это также означает, что они не могут получать выгоду от деятельности и ресурсов коммуны (таких как бесплатное жилье, больницы и т.д.) и, возможно, должны платить за их использование. Пока они не эксплуатируют и не притесняют других, анархическое сообщество будет уважать их решение. В конце концов, как утверждал Малатеста, «свободный и добровольный коммунизм представлял собою иронию, если у человека нет права и возможности жить при ином режиме, коллективистском, мутуалистическом, индивидуалистическом — как он пожелает, всегда при условии отсутствия угнетения или эксплуатации других.» [Malatesta, Life and Ideas, p. 103]
Многие, кто выступает против анархистского самоуправления во имя свободы, часто делают это, потому что хотят угнетать и эксплуатировать других. Другими словами, они выступают против участных (participatory) сообществ, потому что (справедливо) опасаются, что это ограничит их способность угнетать, эксплуатировать и обогащаться за счет труда других. Этот тип оппозиции можно понять из истории, когда богатые элиты во имя свободы заменили демократические формы принятия социальных решений репрезентативными или авторитарными (см. раздел B.2.6). Независимо от того, что утверждают защитники капитализма, «добровольные двусторонние обмены» влияют на третьи стороны и могут косвенно навредить другим. Это легко понять из примеров, таких как концентрация богатства, которая влияет на общество, преступность в местном сообществе или экологические последствия потребления и производства. Это означает, что анархическое общество будет осознавать, что неравенство и, следовательно, этатизм может снова развиться, и принимать меры предосторожности против этого. Как выразился Малатеста, некоторые «кажется, почти верят, что после свержения правительства и отмены частной собственности, мы позволили бы тому и другому спокойно возродиться снова из-за уважения к свободе тех, кто может чувствовать потребность быть правителями и владельцами собственности. Поистине любопытный способ интерпретации наших идей». [Malatesta, Anarchy, p. 41]
Таким образом, само собой разумеется, что меньшинство, как и в любом обществе, будет существовать в рамках этических норм окружающего общества, и будет «вынуждено придерживаться» их в том же смысле, в каком «вынуждено придерживаться» не убивая людей. Мало кто скажет, что принуждение людей не совершать убийства является ограничением их свободы. Следовательно, тогда как, допуская максимальную личную свободу выражения несогласия, тем не менее анархическое сообщество должно будет применять свои этические стандарты к тем, кто находится за пределами этого сообщества. Людям не будет разрешено убивать, причинять вред или порабощать других и утверждать, что им разрешено это делать, потому что они не являются частью местного сообщества (см. раздел I.5.8 о преступности в анархическом обществе).
Точно так же людям не будет разрешено развивать частную собственность (в отличие от имущества) просто потому, что они этого хотят. Такой «запрет» на частную собственность не был бы ограничением свободы просто потому, что прекращение развития власти едва ли можно считать авторитарным актом (по аналогии, сторонники капитализма не думают, что запрет воровства является ограничением свободы, и потому что это точка зрения — в настоящее время — принята большинством, она навязывается меньшинству). Даже слово «запрет» неверно, поскольку именно будущий капиталист пытается запретить свободу для других на их «собственность». Члены свободного общества просто откажутся признавать претензии в отношении частной собственности — они просто проигнорируют притязания будущий капиталистов и установят знак «посторонним вход воспрещен». Без государства или наемных головорезов, поддерживающих их претензии, они просто выглядели бы глупо. «Проживание и пользование» («Occupancy and use») (если использовать выражение Такера) были бы пределами владения — и, таким образом, собственность стала бы «тем контролем над вещью со стороны человека, который получит либо общественное разрешение, либо единодушное индивидуальное разрешение, когда законы общественной целесообразности будут полностью открыты». [B. Tucker, Instead of a Book, p. 131]
Такер объясняет эту систему дальше:
«Предположим, что все муниципалитеты приняли принцип добровольности и что обязательное налогообложение отменено. Теперь, после этого, давайте предположим, что анархическая точка зрения, согласно которой проживание и пользование должны обусловливать и ограничивать владение землей, становится преобладающей. Очевидно, затем эти муниципалитеты приступят к формулированию и применению этого представления. Какой будет формула, никто не может предвидеть. Но, продолжая наши предположения, скажем, что они решили не защищать никого, кто владеет более чем десятью акрами. Во исполнение этого решения они … уведомляют всех владельцев более десяти акров в пределах своих границ, что … они перестанут защищать их, владеющих более чем десятью акрами …» [The Individualist Anarchists, pp. 159–60]
Аналогичный процесс будет происходить и с жильём, когда жильцов «не будут заставлять платить [домовладельцу] арендную плату, а также [домовладельцу] не будет разрешено конфисковывать их имущество. Анархические ассоциации будут относиться к … жильцам точно так, как те относятся к … гостям». [см. там же, p. 162]
Поэтому анархисты поддерживают максимум экспериментов, гарантируя, что социальные условия, позволяющие это экспериментирование, защищены от концентрации богатства и власти. Как сказал Малатеста, «Анархизм включает в себя все и только те формы жизни, которые уважают свободу и признают, что каждый человек имеет равное право пользоваться благами природы и продуктами своей деятельности». [Vernon (Ed), The Anarchist Revolution Polemical Articles Errico Malatesta 1924–1931, p. 14. (Статья «Communism and Individualism»)]
Это означает, что Анархисты не поддерживают свободу быть начальником (анархисты с удовольствием будут работать с кем-то, но не на кого-то). Конечно, те, кто желает создать частную собственность вопреки желанию других, ожидают, что другие будут уважать их желания. Итак, когда будущие пропертарианцы счастливо ограждают свою «собственность» и исключают других из нее, разве эти другие не могут вспомнить эти слова из песни Вуди Гатри «Эта земля — твоя земля» и действовать соответственно?
«Когда я ехал грохоча по пыльной дороге,
Увидел табличку «частная собственность»
Но другая её сторона была пуста
Эта земля была создана для нас с тобой»
В то время как с удовольствием исключая других из «своей» собственности, такие владельцы похоже более чем рады использовать ресурсы, которыми совместно владеют другие. Они представляют собой абсолютных «безбилетников», желающих благ общества, но отвергающих связанные с ним обязанности. В конце концов, такие «индивидуалисты» обычно заканчивают тем, что поддерживают государство (институт, который, по их словам, они ненавидят) именно потому, что это единственное средство защиты частной собственности и их «свободы» осуществлять власть.
Таким образом, анархическая революция, как способ устранить проблему меньшинства, стремящегося к власти и собственности для себя, передает общественное богатство (начиная с земли) в руки всех и обещает защищать только те виды его использования, которые считаются справедливыми обществом в целом. Другими словами, признавая, что «собственность» является продуктом общества, анархическое общество будет гарантировать, что личная «собственность» защищена его или ее товарищами, когда она основана исключительно на фактическом проживании и пользовании. Таким образом, с попытками трансформировать несогласие меньшинства, скажем, в права собственности можно было бы бороться, просто игнорируя знаки «посторонним вход воспрещен» на собственности, принадлежащей, но не используемой, отдельному лицу или группе.
Следовательно, люди вольны не вступать в ассоциацию, но их претензии на «собственность» будут основываться на правах пользования, а не на правах собственности. Индивиды будут защищены своими товарищами только в той мере, в какой то, на что они заявляют своё право «владеть», связано с их способностью лично использовать указанную «собственность». Как утверждал Кропоткин, «когда мы видим крестьянина, который владеет ровно тем количеством земли, которое он может обработать, мы не считаем разумным лишать его своей маленькой фермы. Он никого не эксплуатирует, и никто не имеет права вмешиваться в его работу. Но если он обладает по капиталистическому закону больше, чем он может обработать сам, мы считаем, что мы не должны давать ему право держать эту землю для себя, оставляя ее необработанной, когда ее могут возделывать другие, или заставлять других возделывать ее для его выгоды.» [Walter, Becker (Eds), Act for yourselves articles from freedom 1886–1907 Peter Kropotkin, p. 104, Статья «Communism and the wage system»] Без государства, поддерживающего и защищающего «права» собственности, мы видим, что все права, в конце концов, являются тем, что общество считает справедливым (разница между законом и общественными обычаями обсуждается в разделе I.7.3). Что делает государство, так это навязывает «права», не имеющие такого основания (то есть те, которые защищают собственность элиты), или «права», которые были искажены богатством и были бы изменены по причине этой коррупции, если бы общество было свободно управлять своими делами.
Подводя итог, люди будут вольны не присоединяться к участному (participatory) сообществу и, следовательно, вольны поставить себя вне его решений и деятельности по большинству вопросов, которые не относятся к фундаментальным этическим стандартам общества. Следовательно, люди, желающие жить вне анархических сообществ, будут вольны жить так, как они считают нужным, но не смогут совершать убийства, изнасилования, создавать частную собственность или другие виды деятельности, которые причиняют вред людям. Более того, следует отметить, что это не означает, что их имущество будет отобрано у них «обществом» или что «общество» будет указывать им, что делать с их имуществом. Свобода в сложном мире означает, что такие индивиды не смогут превратить свое имущество в собственность и таким образом воссоздать капитализм (о различии между «собственностью» и «имуществом» см. раздел B.3.1). Это будет сделано не «анархической полицией» или «запрещением» добровольных соглашений, а просто признанием того, что «собственность» является социальным творением, и созданием социальной системы, которая будет поддерживать индивидов в отстаивании своих прав и сотрудничестве друг с другом.
.
Часто задаваемые вопросы об анархизме (An Anarchist FAQ)
I.5.8 Что будет с преступностью?
I.5.6 Не возникнет ли опасность «тирании большинства» при либертарном социализме?
